Рэйв
ЭРНСТ. Да куда там!
АНТОН (Еве). А теперь меня, признаться, интересует, знали ли мы друг друга. Вы когда закончили?
МИХАЭЛА. (повторяя) Вы когда закончили?
ЕВА. В семидесятом, но осенью.
АНТОН. Ага, вы, значит, на год позже меня. Да, девчонки урсулинок -- их особенно обожали. Гораздо больше, чем наших. В них было что-то элегантное, нечто благородное, внешне, во всяком случае. Джинсы у них были не рваные, и свитера не балахоном, когда не разберешь, хорошенькая фигурка или нет.
МИХАЭЛА. Расскажите, какие они были, оргии эти?
ЕВА (Михаэле). Не видите разве, что вы смущаете человека?
АНТОН. А мы делали вид, как будто презираем учениц-монашек. Я тоже молился там на одну девчонку, но перед своим в классе всячески скрывал это. Я - и какая-то там урсулинка!
МИХАЭЛА. Ага, а у вас было с ней что-нибудь?.. Ну, шуры-муры?..
ЕВА. Да не вводите вы человека в смущение.
АНТОН (Еве). Ах, да оставьте вы даму в покое! Какое это теперь имеет значение? Мы вот сидим здесь и ждём своего приговора. Какие тут могут быть ещё условности? Любили ли мы, и кого любили? Богаты ли, умны ли? Были ли счастливы? Плохо или хорошо себя вели? Теперь это уже неважно. Мы всё равно умрём: или теперь, или в следующем году. Воспоминания – это единственное, чем мы обладаем. Но и их становится все меньше и меньше, чем забывчивее мы становимся. И жизнь наша становится скуднее и короче. Дама эта права: теперь, когда мы стали стары, можно уже говорить обо всём.
МИХАЭЛА (торжествующе, Еве). Точно, теперь наплевать. Так было у вас что-нибудь или нет?
ЭРНСТ. А я помню всех своих баб. Даже никчемных. А гнусных особенно. Но им-то я наподдавал порядком, тут уж со мной шутки плохи. Если обед холодный был или пиво тёплое, тут уж берегись! На некоторых действовали только оплеухи. (Всем.) Вы не подумайте, что я был жесток. Я всегда говорил себе: будь ближе к природе. А что вы думаете, какой-нибудь там олень нежности разводит с оленихой? Он тоже ей показывает, кто тут хозяин, и… тогда лады.
АНТОН. (насмешливо, Эрнсту) Да вы никак философ… По крайней мере, в женском вопросе.
ЭРНСТ (польщён). И в других вопросах тоже. Для меня природа – это всё. Потому я и выступаю за то, что все недееспособное должно исчезнуть. Я за отстрел. Все эти ля-ля про Rave пусть провалятся. Бедняжка эта, там, за дверью: пиф-паф – и вечный покой. Самое лучшее для неё. Пиф-паф!
ЕВА. А может, она жить ещё хочет? Вы у неё спросили?
ЭРНСТ. Этого я даже представить себе не могу.
МИХАЭЛА (Эрнсту). Не произносите такие страсти, я даже слышать такого не хочу. (Еве и Антону.) А вы расскажите-ка лучше дальше про оргии.
АНТОН. Да какие такие оргии? Разве в этом дело?
МИХАЭЛА. Ну, секс этот групповой… в коммунах.
ЕВА. (Михаэле) Я полагаю, вы что-то путаете. Ни в какой коммуне я не была. (Антону.) Может, вы были?
АНТОН. Нет, конечно. (Задумавшись.) Но мне всё-таки интересно, не знали ли мы на самом деле друг друга? Как-то вы мне напоминаете о… о чём-то прекрасном.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Публикации по теме:
